«Полторы дюжины правдивых историй и одна неправдивая» — это первая книга одесского писателя, филолога, бизнесмена Вика Мартиросяна, один из спецпроектов theNorDar. Каждый день на протяжении 19 дней мы публикуем по одному рассказу Вика. В середине сентября выйдет вторая книга автора «О любви, о жизни и яблоках с неба» издательства САММИТ-КНИГА. Найти ее можно будет во всех книжных магазинах страны, а чтобы приобрести первую книги (или две сразу), пишите нам: info@thenordar.com
Иллюстрации: Lilit Sarkisian
Мужчине нельзя жениться до 30. В отличие от других жизненно важных органов, мозг у него еще не окончательно сформирован.
Мужчина до тридцати не может внятно озвучить свои желания и предпочтения. Он еще не понимает, какие женщины ему нравятся. Блондинки? Брюнетки? С какими формами – тициановскими, рубенсовскими, ботичеллиевскими, пикассовскими или, упаси Боже, как на Fashion TV?
Сейчас я скажу, какой представляю ее я.
Она похожа на букет полевых цветов. Или на ржаное поле в конце августа где-то в сердце России. С речушкой и мостками с ивушками. И со светлой церквушкой вдалеке, за речкой и полем.
Вот. С формой разобрались.
А что с содержанием?
С чего начать?
Пожалуй, с сердца. Сердце должно быть непременно доброе. Незлобливое и неспесивое. Спесь – проявление гордыни. А жизнь вдвоем – это отказ от гордыни. Растворение, а не выпячивание. Искусство слышать. Искусство уступать.
Она очень женственная и мягкая. От нее не пахнет табаком и пивом. Она не ругается грязными словами. Она не повышает голоса. У нее не бывает вспышек гнева с фырканьем и швырянием предметов. Это все я и сам умею. И все это очень тестостеронно. А должно быть эстрогенно.
Она не испорчена попсовой чушью об эмансипации. У нее нет амбиций выбиться в начальство. Для нее фраза «сильная женщина» так же противоестественна, как и для меня, и отдает вторичными мужскими гендерными признаками. Она принимает патриархат, как исконную форму семейного мироздания. И не пользуется фразой: «А почему это я должна…»
Человеку, умеющему любить, такая фраза просто не может прийти в голову.
Она любит читать. Ей не скучно, когда она читает свое, а ты читаешь рядом. А потом меняешься книжками и, прочитав, говоришь о них, положив ее голову себе на колени. А еще ей нравится, когда я читаю для нее вслух. Под лютневые минорные сюиты Баха. Ей они тоже страшно нравятся.
Она не сплетничает часами по телефону и не моет косточки знакомым и телезвездам. Она спокойно относится к отсутствию телевизора и не знает, кто такой Малахов. Она – не телеприставка! Мы же выяснили — она любит книги.
Она не ищет на тебе следов чужих женщин, когда ты возвращаешься с работы, не злится, когда твой взгляд рассеянно блуждает по чьим-то коленкам, и не имеет чудовищной привычки исследовать твой телефон. Она понимает, что ты не ее вещь, и уважает твою свободу. Хотя бы свободу смотреть.
«Человеческая справедливость – категория зависти», — говорил преподобный Исаак Сирин. Ревность – извращенная форма зависти. А она не завистлива и умеет довольствоваться малым. Ей всегда всего вдоволь. И она очень благодарна за все.
Она очень любит деток. Ты замечаешь, как теплеют ее глаза, когда мимо шагают карапузики. А она разговаривает с ними, как равная с равными, не притворяясь и не сюсюкая. Тебе хочется, чтоб она родила тебе двоих.
Она с ласковой улыбкой наблюдает, как ты 3 вечера подряд клеишь модель парусника. И не считает тебя инфантильным идиотом, когда ты просишь ее побросать кубики и подвигать танчики, допоздна играя в настолку «Memoir `44».
С ней так хорошо гулять. Шуршать листьями осенью или скрипеть снегом зимой. Просто быть рядом. Слышать ее голос. Стараться ее рассмешить. И, рассмешив, впитывать этот смех каждой клеточкой. Поить ее кофием в кафешке и любоваться белозубой улыбкой и рыжими солнышками в глазах.
Ловить себя на том, что когда ты смотришь на нее, в тебе вспыхивают два чувства – переполняющая нежность и первобытная страсть дикого самца.
А какое счастье – ехать с ней в поезде. Все равно куда. Лишь бы подальше и подольше. В Архангельск, например. Стелить ей постель на верхней полке, потому что она любит оттуда глядеть в окно. Слушать музыку голова к голове, взяв по одному наушнику. Пить чай в мельхиоровом подстаканнике и грызть печенюшки. Шепотом переговариваться и вдыхать запах ее волос.
И еще.
Она верит в Бога. В того же, что и ты. Бога – Слово. Бога – Троицу. И сладкий озноб пробирает, когда стоишь в храме морозным утром рядом с ней и слушаешь, как хор поет «Трисвятое». Через цветные витражи окон робко пробивается неяркий свет и, кажется, запах ладана и восковых свечей становится видимым. А ты тихонько касаешься мизинцем ее лапки. И понимаешь, что рядом стоит человек, с которым ты готов стать единым целым.
И духовно, и душевно, и буквально, и мистически.
Здесь.
А главное – там. В Вечности.
Она – единственная, с кем я хотел бы провести Вечность.
P.S. Вы скажете, что я все придумал и таких девушек на самом деле не бывает. А вот и нет. Бывает.
P.P.S. Хотя нет. Все-таки я наврал. Она знает кто такой Малахов.
-
Mila Iaroshenko