IMG_0353«Полторы дюжины правдивых историй и одна неправдивая» — это первая книга одесского писателя, филолога, бизнесмена Вика Мартиросяна, один из спецпроектов theNorDar. Каждый день на протяжении 19 дней мы публикуем по одному рассказу Вика. В середине сентября выйдет вторая книга автора «О любви, о жизни и яблоках с неба» издательства САММИТ-КНИГА. Найти ее можно будет во всех книжных магазинах страны, а чтобы приобрести первую книги (или две сразу), пишите нам: info@thenordar.com

Иллюстрации: Lilit Sarkisian

 Любимой дочери Софии посвящаю…

Право, приятно,
Когда развернешь наугад
Древнюю книгу
И в сочетаниях слов
Душу родную найдешь.

Татибана Акэми

София прибралась на старомодной веранде. На стол, покрытый нарядной светлой скатертью, поставила чайник с только что заваренным зеленым чаем с жасмином и плетеную хлебницу с ароматным теплым хлебом. В красивую винтажную розетку выложила золотистый персиковый джем. На серебряное блюдо — небольшие желтые яблоки.

К вечеру стало прохладней. Потянуло степной свежестью. Она прикрыла окно и, набросив на плечи теплый, еще бабушкин пуховый платок, спустилась с веранды. Небо затянули набежавшие невесть откуда легкие облака, и заходящее солнышко театрально подсветило их снизу красным и оранжевым. В вечернем воздухе еще отчетливей, чем днем, дурманяще пахло весной. Четыре скворца все никак не могли поделить старый скворечник на таком же старом абрикосовом дереве. Провоевав весь день, они расселись на соседних ветках и теперь, видимо, заключали перемирие, переливчато переговариваясь. София улыбнулась, прислушиваясь одновременно к песням скворцов и своим мыслям. Мысли были о том, что каждую весну, несмотря на почтенный возраст, ощущаешь эту мощную первобытную силу пробуждения природы. Жадно впитываешь ее, вместе с забытыми после долгой зимы живыми ароматами и звуками, превращая в энергию радости. И как в детстве ждешь чего-то нового, яркого и хорошего. Вспомнила на японском танка Фунъя-но Ясухидэ, произнесла, шевеля губами, перекатывая каждое слово, словно камешки, во рту. И уже про себя повторила на русском:

Хоть и греюсь в лучах

весеннего яркого солнца,

горько осознавать,

что уже едва ли растает

снег, главу мою убеливший…

Послышался характерный звук и над крышей появился Витюшин флип. София, задрав голову, с улыбкой наблюдала как Витюшка выбирается из своего, отливающего синим глянцем, воздушного экипажа и перебирается на балкон. Он развел руки, улыбнулся своей хорошей детской улыбкой и стал спускаться вниз, качая головой.

-А-ну, говори со мной словами, ленивец! — прикрикнула на него София, изображая гнев.
-Конбан ва, говорю! Бабуль, ну как ты живешь без логофона?! Вызывай тебя, не вызывай — все без толку! Давай я тебе самый новый из Антарктиды привезу, абсолютно безвредный! Его даже вживлять не надо! — пробасил правнук, заключая в объятия любимую бабулю.
-Окаэринасай! Витюшка, я — филолог, всю жизнь японский преподаю, моя профессия — людская речь. Речь, слышишь?! Вербальное общение! Вы со своими логофонами-мыслефонами совсем говорить разучитесь. Если уже не разучились!
-Да ладно, буль, не ворчи! Как я за тобой соскучился! — примирительно сказал правнук и, обняв за плечи, потянул Софию в сад. — Еле успел засветло. В Исландии опять вулкан коптит — сектор весь перекрыли. Пришлось возвращаться и — телепортом до Киева. Пойдем, покажешь мне свои красоты, пока совсем не стемнело.

Они вышли в небольшой сад за домом, где первые деревья посадил еще Соняшин прадед-Артем. А все остальные — ее дед Рудик. Деревья выросли огромными и благодаря хорошему уходу обильно плодоносили. Осмотрев вот-вот готовые нарядиться в белое вишни, вспомнили Басё. София что-то рассказывала Витюшке про жасмин, когда заметила, что он не слушает, уставившись куда-то поверх ее головы..

-Витяка! Ну как с тобой говорить?!
-Буль, ну извини, важный ответ по почте пришел. Надо было срочно просмотреть.
-Зомбаки вы, а не люди! Роботы! — беззлобно сказала прабабушка, однако экскурсию свою прервала. — Пошли чай пить, только обещай, что все сенсоры свои отключишь, киборг!

Витяка, как нашкодивший школьник, кивнул и послушно отключил все до единого. Даже экстренные уведомления.

-Ты останешься у меня на пару дней? — с надеждой спросила София. — Вишни должны зацвести как раз на Вербное Воскресенье.
-Да нет, не смогу я, бабуль. У нас сейчас… Ну, в общем, не получается пока, прости!
-Да все нормально, Витюш, я же все понимаю.

Подошли к столу. Правнук, с детства помнив ритуал, вытянулся в струнку.

-Читай! — велела бабушка.
-Ба, может ты сама? — спросил неуверенно.
- Чи-тай! — тихо, но настойчиво по слогам произнесла София.

Витюшка на секунду задумался, прикрыл глаза и начал:

-Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши нам пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животно благоволения. Перекрестил трапезу.
-Хм, помнишь — одобрительно сказала София, улыбнувшись. — Наливай чаек пока горячий.
-Да я не голодный, буль.
-Ну да, витаминная таблетка на обед или гамбургер из саранчи куда вкуснее бабушкиного чая с вареньем — съерничала прабабушка, наливая чай в старинный стакан с мельхиоровым подстаканником.
-Буль, ты не меняешься — у тебя всегда прям как в музее, — пододвигая к себе джем, сказал внук.
-Куда мне уже меняться на одиннадцатом десятке, Витяка? Я консервативна и старомодна. Этим я выражаю свое отношение к вашему безумному миру. Давай мне джем, я сама тебе бутерброд намажу. Верховные были двоечниками по истории, судя по всему. Иначе они бы знали, что такое случалось не раз — сытое, богатое, развитое, ленивое общество, живущее в неге и комфорте, разучивается мыслить и трудиться, забываются важные жизненные навыки. У него атрофируется душа, становятся дряблыми мышцы, теряется человеческий облик, наконец. И тогда появляются варвары со строгими принципами, четкими идеями и железной дисциплиной. Они приходят, разрушают и захватывают.
-Буль, но в Европе же не удалось создать Новую Орду. Наши победили. Враг разбит, обезглавлен и лишен средств.
-Ну, во-первых, никакие они не наши. Во-вторых, без Федерации они бы не победили. А в-третьих, ты веришь в эту чушь? Он не разбит, а ушел частью в Африку, частью в лунные колонии на Темной Стороне. Притворился там безобидным и теперь лишь ждет своего часа.
-Да Бог с ними, буль! Ну их. Не хочу я о политике сегодня. Такой вечер! Рассказывай, как ты? Дейтериевый реактор, что я тебе подарил, уже подключила?
-Витюш, прости, родной! Я ж тебе толкую — отсталая я. Ортодоксальная. Все еще солнечными батареями пользуюсь. Гелиостатами, которыми еще твой дед дом обшивал. Они же, считай, вечные. И тепла, и света мне с головой хватает. Телепорта у меня нет. Голографии тоже. И без мыслефона вашего я прекрасно обхожусь.
-Буль, но к докторам-то ты ходишь?
-Ну куда ж без этого? Нанодокам раз в год разрешаю себя помучить — они и язву желудка мне заштопали и печень восстановили. А из новшеств, пожалуй, только iHouse у меня, папой твоим установленный. Музыку мне ставит, за климатом в доме следит, кино на потолке показывает, новости читает, воду греет. Ну, а в остальном — все по старинке. В саду вожусь с лопатой и тяпкой. Поливаю из шланга. Генетикой не пользуюсь. Книги читаю бумажные. Одеваюсь как сто лет назад, даже платья ношу — мне в них удобно. Знаешь как меня в округе называют? Княгиня! Во как! София по-хулигански подмигнула правнуку, подвигала бровями вверх-вниз и засмеялась.

-Буль, а откуда они узнали правду? — заговорщицки спросил Витяка, тоже засмеявшись и подвигав бровями в ответ.
-Ну, а что нового на работе, Виктор Рубенович? — спросила София, зажигая на веранде лампу, похожую на керосиновую, с силовым полем от насекомых. Какие у нас нынче виды на урожай ламинарии в Северной Атлантике?
-Напрасно иронизируйте, София Викторовна, — в тон ей ответил правнук. — В этом году — как никогда! Всю Африку накормим. И половину марсианских колоний. И, посерьезнев, добавил: -Буль, совет директоров хочет назначить меня вице-президентом. Но ты же знаешь как я этого не люблю. У меня уже сейчас зарплата — 20 000 золотых юаней. Хватит и мне, и папе, и тебе. И на добрые дела останется. А тщеславных амбиций я лишен. Не хочу расти. Карьера — это не мое. Ты думаешь это неправильные мысли для мужчины?
-Я думаю, что ты просто как мужчина уже состоялся. Все уже себе доказал. А доказывать другим не видишь смысла. Это абсолютно нормально, Витюша, — мягко сказала София.

Он поднял на нее свои грустные зеленые глаза, в которых все еще читалось разбавленное армянство. Улыбнулся, как в детстве, смешно жмурясь:

-Ты у меня мудрая, буль. Одно слово — София. А джема такого вообще больше нигде в мире нет, — сказал он и накрыл своей большой ладонью бабулину ладошку.

Они посидели молча, слушая звуки душистой ночи. В кустах рядом с верандой фыркал ежик. В саду цвиринькала какая-то ночная пичуга. Было хорошо и покойно. Вдруг, нарушая этот весенний ноктюрн, на веранду шумно выперлось добродушное мохнатое чудище. Отчаянно молотя хвостом, оно принялось облизывать потревоженных обитателей дома. Разрываясь между Софией и ее правнуком, чудище по-медвежьи переминалось и радостно попискивало, что никак не вязалось с его внушительными размерами.

-Фу ты, Чаля! Да ну тебя, остолопина! — проговорил Витяка, смеясь и пытаясь выстоять под натиском старого друга. — Где ты шлялся, медведь?
-Так ведь весна, — ответила за пса его хозяйка. — По полдня где-то мотается, старый дон жуан. А-ну, угомонись, увалень невоспитанный!

Зверюга, послушавшись, пошел пить, жадно сербая и разбрызгивая вокруг своей плошки галлоны воды.

-Да, дружочек, тебя с твоей хозяйкой в Австралии посадили бы за такую водяную расточительность.
-Пей, мальчик, пей, — ласково сказала София. — В Федерации нам это не грозит. И, обратившись к внуку, предложила: — Ну что, пойдем наверх, поможешь мне маленько.

Они поднялись на второй этаж, где было тепло и пахло деревом. В углу теплилась лампадка, освещая старинный образок. Напольные часы стояли у дальней стены между книжными полками и своим размеренным тиканьем наполняли комнату сказочным уютом и покоем. Доски пола немного пружинили под ногами и Витяке это нравилось – в отличие от холодной казенщины 150-этажных скай-скрейперов – этот дом был живым. София подвела его к дверце, которая вела к пустому пространству под крышей, но не вверх, а в бок, и сказала:

- Здесь лежит какой-то старый ящик. Что там — я не знаю. Я сюда давно не заглядывала и обнаружила его на днях. Решила посмотреть что в нем, но не смогла открыть. А ты, ведь, как мой папа любишь всякие древности. Вот я и подумала — может тебе это будет интересно. Я буду тут рядышком на случай, если там окажется чей-нибудь скелет.

София улыбнулась и негромко сказала: — Дом! Бра! И в уголке над удобным диваном зажглось два светильника на стене. Мягкий свет очертил на полу полукруг. Осветил полки с бесчисленными книгами. Витяка подошел поприветствовать старых друзей. Тут были его любимые, разменявшие уже третью сотню лет: «Большая энциклопедия Южакова» в двадцати двух томах, «Малый Брокгауз», «История человечества» Гельмольта, «Народоведение» Ратцеля, «История Земли» Неймайра. Все до одной читанные им в детстве. Да что там читанные?! Он засыпал с ними, допоздна любуясь ярким картинками под тонкой прозрачной калькой. Книги, несмотря на возраст, золотились корешками и манили ятями.

На диванчике зашевелилось нечто. Жмурясь от света, зевнуло и недовольно утробно мяукнуло.

-Витюш, ты глянь на этого наглеца. Возмущается, что потревожили.
-Митхун! — радостно воскликнул внук и сгреб с дивана мохнатого кота Мишку. Будешь мне помогать?

Котяра, урча потерся мордой о Витякину щеку и спрыгнул на пол, давая понять, что узнал его и довольно нежностей. София забралась с ногами на диванчик, надела очки и взяла бумажный томик японской поэзии периода Хэйан. Это была билингва с переводами Марковой и чудесными иллюстрациями. Витяка хотел было что-то спросить у бабушки, но, взглянув на нее, понял, что та уже бредет по осенней дороге к хижине с тростниковой крышей. Кот уселся в круге света и принялся умываться, не забывая поглядывать на Витякину возню, чтобы не пропустить момент, когда начнется самое интересное. Вытащив на свет тяжелый ящик, который бабуля заранее заботливо очистила от пыли, Витяка, повозившись с замком, осторожно его открыл.

Внутри, стопками, обернутые в бумагу, лежали книги. Они были перевязаны тесьмой по несколько штук. Витяка бережно развязал тесьму, развернул бумагу и увидел, что было в первой стопке. Там были Евангелие и Псалтирь на церковнославянском, Библия с гравюрами Доре, «Слово к Богу, идущее из глубин сердца» из «Книги скорби» Григора Нарекаци на русском, учебник церковнославянского Мироновой и самоучитель армянского Гарибяна. Все книги — столетней давности.

Мишка зашуршал бумагой, пытаясь соорудить из нее гнездо. Витяка поднял голову, взглянул на бабушку и тепло улыбнулся, увидев, что она мирно дремлет. Он аккуратно сложил книжки такой же стопкой и принялся за вторую. Во второй стопке были: Морис Палеолог «Роман императора» об Александре Втором и княгине Юрьевской, сборник правил и советов на все случаи жизни «Хороший тонъ» (С.-Петербург, 1906 год), «Отроку благочестие блюсти». Как наставляли дворянских детей» Веры Боковой, и «Дуэльный кодекс» Дурасова.

«Вот это набор!»,- подумал Витяка, отложил эту стопочку, чтоб позже рассмотреть подробно, и потянулся за следующей.

В последней были учебники древнегреческого Эмиля Черного и латыни Мирошенковой, а еще знаменитый византийский флорилегий «Пчела» с цитатами на все случаи жизни. На самом дне ящика белел большой конверт. Витяка решил, что это, должно быть, послание, но в конверте лежала небольшая по объему книжечка. На обложке значилось: «Полторы дюжины правдивых историй и одна-неправдивая». И ниже: «Авторский проект Виктора Мартиросяна и Лилит Саркисян» Киев. 2014 год. Брошюра даже сейчас, спустя без малого сто лет, выглядела изящной штучкой. Увидев свое имя и фамилию на обложке, Витяка разулыбался. Однако порадоваться вместе с ним замечательной находке было некому — бабуля тихонько спала, Чарли бдительно валялся внизу на веранде, Мишка забрался в ящик, готовый оттяпать палец каждому, кто сунется в его новое логово.

Переводя дух и желая размять руки-ноги, Витяка спустился вниз. Потрепал за ухом сонного Чарлика, который тут же притворился бдящим. Налил себе холодного чаю с жасмином, потушил лампу и, стараясь не шуметь, вернулся наверх. Приглушил свет над диваном, накрыл бабулю мягким пледом и перенес на стол у окна извлеченные из «капсулы времени» книги. Удобно усевшись в большом кресле, включил настольную лампу, глотнул чаю и принялся внимательно изучать бумажные сокровища

Самое вкусное он оставил на потом, отложив в сторону дедову брошюру. По обыкновению решил познакомиться подробнее со всеми книгами сразу. Открыл «Пчелу» там, где было заложено матерчатое ляссе:

Слово 38-е. О надежде.

8/8/8. Богослов: Когда, надеясь на великое, вдруг получаем ожидаемое, тогда явленное выглядит ниже чаемого.

Или:

12/11/12. Ни в отчаянном положении не теряй надежду на благополучие, ни, преуспевая, не забывай о тревоге.

«Великолепно! Надо будет попросить у бабули взять с собой!»

Открыл Нарекаци:

…Казалось мне: уже достиг я цели,

Но в ясный день вдруг волны налетели,

Беда случилась с кораблем моим:

Переломились рукояти весел

И грозный вал его на скалы бросил,

Вот парусное рвется полотно,

Вот толстые канаты натянулись,

Борта водой морскою захлебнулись,

Они трещат с обшивкой заодно…

Не заметил как прочитал глав десять. «И эту надо попросить».

Как маленький ребенок в магазине игрушек, Витяка не мог решить, что же ему посмотреть дальше. Закрыл глаза. Протянул руку. Оказался «Дуэльный кодекс». 1912 год. Стал читать — не оторваться! Увлекательно и необычно!

П.70. Оскорбление, нанесенное женщине, ее лично не касается, а непосредственно падает на ее естественного защитника, который и становится оскорбленным лицом, причем степень тяжести оскорбления повышается на одну степень.

«М-да, понятия о чести за эти годы несколько изменились! Надо показать нашим юристам!»

Витяка оторвался от чтения и только сейчас заметил, что за окном рассвело. Он распахнул окно и сладко потянулся. Поглядел на диван — тот оказался пуст. Бабуля на первом этаже уже хлопотала с завтраком.

Облокотившись о подоконник, он высунулся в окно и принялся жадно вдыхать росистый утренний воздух. Смысл послания, сложенного прапрадедом из книг, был очевиден. Помнить о том, где наши корни, хранить Веру, помнить о чести, о том, что «Nobleese oblige», учить детей античным языкам и прививать любовь к книгам. Здорово! Наглядно, доходчиво и даже осязаемо!

Снизу раздался бабулин голос:

-Витюш, иди завтракать, а то опоздаешь на работу. До твоей Гренландии час добираться.

Он уже успел спуститься с дедовой книжкой в руке, поцеловал бабулю, поклонился по-японски:

- Охайо годзаимас, буль!

И вдруг, неожиданно для самого себя, сказал:

-Буль, а я никуда не поеду. Я останусь до Пасхи с тобой. Сейчас их извещу. Не надоем тебе?

София подошла к нему, посмотрела в глаза и благодарно обняла.

-Спасибо, Витюшка!
-Тебе спасибо, моя родная!

Помолившись, не торопясь позавтракали поджаренным зеленым лобио с помидорами.

Витяка рассказывал о своих ночных открытиях. София внимательно слушала, иногда улыбаясь. Наконец сказала: — Надо же! Очень на него похоже. Он до конца своих дней оставался неисправимым мальчишкой. А его книгу я давно отчаялась найти. Ты давай быстрей читай, а я пока пойду схожу наверх, посмотрю остальные.

Витяка открыл дедову книгу. Солнечные и теплые иллюстрации притягивали к себе взгляд, завораживая. Витяка решил начать чтение с неправдивой истории, которая в книге была последней. Он отхлебнул чая с жасмином, вытянул ноги на стоящее рядом кресло и прочитал:

«София прибралась на старомодной веранде. На стол, покрытый нарядной светлой скатертью, поставила чайник с только что заваренным зеленым чаем с жасмином и плетеную хлебницу с ароматным теплым хлебом. В красивую винтажную розетку выложила золотистый персиковый джем. На серебряное блюдо — небольшие желтые яблоки…»

Читайте также