Петербургский еврей, посвятивший Украине сотни рифм, видевший море — святым, живший в США и похороненный в Италии. Вы уже догадались, о ком я? О Нем. Об однокомнатном человеке размером с вселенную. Иосиф Бродский. А во сколько лет вы столкнулись с Ним? Помните? А стихотворение первого? Неужто не про комнату? Серьезно?
Мысли: Элеонора Гилоян, Абхазия, Сухум
Скетчи: Мария Ключникова, Россия, Москва
Начало
Мой роман с поэзией, признаюсь, начался не с Него. Но так как в мужчинах (особенно гениальных и, как следствие, мертвых) я всегда была разборчива, то после первого-Высоцкого, мой поэтический букварь поднялся буквой выше, тем самым создав рифму к фамилии первой. Иосиф Бродский ворвался в мою жизнь любовью, глаголами, частями речи, пролитым молоком, одиночеством, пилигримами, еврейским кладбищем. Он пришел и совершенно по-хозяйски сказал: «Будем жить вместе». Помните, как Барабан Скрипке у Маяковского?
Семьдесят пять
75 лет . Столько живут. И от этого юбилей, оставшегося навсегда 55-летним, еще сложнее. Сложнее следить в социальных сетях за жизнью его 21-летней дочери, которая не говорит на русском, красит волосы в рыжий и иногда выкладывает детские фотографии с отцом. Сложнее читать Тисли, слушать Рейна. И уж совершенно точно сложнее смотреть на его студентов. Зависть? Наверно. Но вот в кадре на большом экране (такие Он не застал) какие-то весьма молодые люди рассказывают о том, что им не нравился английский Бродского. Можете себе представить? Не нравился… Я — нет. Бродскому могло бы исполниться 75. Это «могло бы» душит меня. А вас?
Поклон
Смотреть на картины, слушать музыку, читать стихи. Изо всех сил давать понять, что их создатели — не забыты. Ведь что мы можем больше? Чтение стихов для меня всегда было спорным вопросом. Я считаю, что читать стихи нужно вслух. Исключительно. Иначе «не работает». Не знаю, что именно «не работает», но магии нет. В общем, читать надо вслух. Определились. Где? Везде! Дома, на полу, ночью. На берегу, рано утром. На проспектах и площадях. В метро, автобусах, самолетах. На кладбище. Могила поэта. Звучащие стихи. И разве может такой поэт быть мертв? И разве есть более верный путь поклонения? И разве не в силе веры заключается абсолютная любовь?
Впервые я прочитала стихи вслух на могиле Высоцкого. В день Его рождения. На Ваганьковском было невероятно много людей. Возлагали цветы, играли на гитаре, пели. Именно тогда появилась мечта о звучании стихов уже у другого дома.
Венеция
Знаменитое эссе Иосифа Бродского о Венеции называется «Набережная Неисцелимых». Впервые опубликованное, оно носило название «Водяной знак», но потом он счел необходимым изменить заголовок. Эта набережная единожды появляется в тексте эссе, скорее даже мелькает. «От дома мы пошли налево и через две минуты очутились на Fondamenta degli Incurabili». Фондамента Инкурабили — так звучит на итальянском название этого странного места. Странного, потому что этого места в Венеции не существует. А может, его не стало вместе с Ним. Италия для Бродского — жизнь. Он не раз признавался, что испытывает желание сбежать (уже из Нью-Йорка) именно сюда.
Сан-Микеле
Долгое время в крепости на острове Сан-Микеле находился монастырь, затем тюрьма, но по распоряжению Наполеона I остров был в 1807 преобразован в исключительное место для захоронения венецианцев. Кладбище разделено на зоны: католическую, православную, еврейскую. Есть детское кладбище. Весёлое словечко «Bambino», написанное на табличке возле маленьких могилок врезалось в память. Иосиф Бродский похоронен на территории евангелистской, протестантской. На православной части тело поэта запретила хоронить Русская Православная Церковь. На католической части — католическая церковь.
Как доехать до Сан-Микеле
Итак, как найти могилу Иосифа Бродского? Если вы, как и я, прибыли на центральный железнодорожный вокзал Венеции, то, спускаясь по лестницам главного входа, вы натыкаетесь на билетные кассы. Там обычно очередь из 15-20 человек, но проходит она невероятно быстро. В Венеции удобнее покупать проездной на день. Стоит он 20 евро на человека и дает возможность весь день кататься на их вапореттах (маршрутные теплоходы, главный вид общественного транспорта в островной Венеции) в любых направлениях. Подходите к кассе и называете остановку — Cimentino (кладбище — на итальянском). Будете называть Сан-Микелле, не факт, что подскажут верно. Итак, доехать до Симентино можно на двух вапореттах — номера 4.1 и 4.2. Ориентир — остановка Симентино находится по направлению одного из главных венецианских островов Мурано. Сразу за киоском продажи билетов — мост, проходить через него не надо, но прямо за ним — маленький причал, откуда и уходят нужные нам вапоретты. Важный момент — весь транспорт, и который идет от Мурано и до Мурано, останавливается в одном месте. Так как на английском в Италии практически не говорят, то объясняю: если вапоретто идет направо, то он идет от Мурано — это не для вас; если он движется налево — это то, что нам нужно. Садимся. Симентино — следующая станция после Фундаменто Нове (главная парковка Венеции), там обычно выходит много людей. На подъезде к островам Сан-Микеле стоит памятник: ладья, а в ней — два человека — Данте и Вергилий. Один из них (кто из них Данте, а кто Вергилий на таком расстоянии просто не понять) указывает рукой на остров Сан-Микеле. Объявляется остановка Симентино. Выходим.
Могила Бродского
Заходите на кладбище. Если хотите купить цветы, то от входа идете направо. Там маленький цветочный киоск, в котором очаровательная итальянка продает цветы. Самые разные. Даже мои любимые подсолнухи. Кстати, наверно, я первая понесла Ему подсолнухов? Итак, возвращаемся к воротам кладбища. Справа стоит черная доска с указателями. С недавних пор там появился и указатель могилы Бродского. Она находится в 15 квадрате. Это значит, что вы поднимаетесь по лесенкам (левее ворот кладбища) и идете прямо по мраморному полу, сквозь аллею мертвых детей, потом выходите в небольшой дворик и опять идете прямо. Вы в 15 квадрате. Могила Бродского — в четвертом ряду слева. На ней растет большой куст розы и издалека надпись на камне не видна.
Минуты и вечность
Сколько времени я провела на могиле Иосифа Бродского, не знает никто. Но помню каждый шаг. Вижу. Иду. Освобождаю подсолнухи от бумаги (кальки, в Италии это самая популярная). Кладу в вазу, в которой уже стоят четыре каллы. Встаю на колени. Провожу пальцами по мраморным буквам. Имя. Фамилия. Годы. Достаю тетрадь. Вырываю лист. Беру ручку. Пишу. Руки трясутся. Пальцы не слушаются. Почерк выходит катастрофическим, но Он разберет. Дописываю. «Из 21 мая 2015 года. Элеонора, Эля, Нора. С приветом из: Сухума, Москвы, Еревана. Подпись. 21.05.15.» Наверно, содержание того письма однажды выйдет навсегда из моей комнаты вместе со мной. А тогда — складываю письмо треугольником, вкладываю ручку и оставляю в уголке могилы. Встаю. Отхожу на 10 шагов. Подхожу, читая «Одиночества». Глажу камень. Ухожу лицом к Нему. Говорят, верующие так из церквей выходят.
Магия свершилась. Свершилась, убедив меня в том, что Он есть. Никак иначе я не могу объяснить то, что села каким-то образом в неправильный вапоретто, который покружив, вновь оставил меня на Сан-Микеле. Идти к могиле снова не стала.
Такая случилось в моем мае вечность. Вечность с Иосифом Бродским. С тем, который после смерти стал продолжением воды.
